полуподвале старого дома в центре, в бедняцкой квартире, как говорится, ибо бельэтаж занимали люди состоятельные, а тут, верно, ютились до революции их слуги. Теперь оказалось все ровно наоборот. Над кооперативом размещались коммуналки, любезно предоставленные городскими властями ветеранам войны и их семьям — по два-три человека на комнату. Но хоть мраморные лестницы и высоченные, в три с половиной метра стены, куда повесь ковер, и он будет выглядеть как цветастая тряпка. Дом очень давно превратился в общежитие — сперва в нем селили профессуру, еще в тридцатые. Но после войны академиков отправили по этапу как вредителей и их пособников. В полуподвале раньше тоже находились коммуналки, но их еще в семидесятые освободили для разных нужд, которые так и не случились, а вот теперь здесь располагались кооперативы, в том числе и тот, где я обретался с начала января.
Почему я столь подробно описываю дом? Да просто суть моей работы сводилась по первым неделям именно к его разглядыванию изнутри и снаружи. Комнату еще одну кооператив прихватил, а вот клиентурой не озаботился, не то не сообразил, не то рекламы оказалось недостаточно. А может название отпугивало клиентов — в самом деле, женское имя не очень вязалось со строгими мужскими нарядами, которые я собирался кроить. Приходили только мужья постоянных заказчиц, да и то, не всегда уверенные в качестве работы закройщика. Немалых трудов мне пришлось приложить, чтоб на вывеске появилась еще одна надпись, пониже и пожиже, но все же: «Салон авторской мужской одежды». Марию, директора кооператива, прельстило то, что на прежнем месте я действительно обладал какими-то копирайтами на покрой. Конечно, в наше время это выглядело смехотворно — все у всех воровали идеи и разлиновки, но зато убедило директрису прибавить в название новую надпись. И еще дать объявление в местную газету об открытии оного салона — о чем изначально вообще не подумали. Собственно, рекламой себе я сам и занимался, в сутолоке ателье, разглядывая посетительниц, меня совершенно не смущавшихся, бегавших вслед за закройщицами в исподнем от одной полки к другой, на склад и обратно в примерочные. Там было жарко, интересно, шумно, весело — у меня же царила смертная скука, кою я разбавлял разве что расклейкой объявлений и читкой детективов — с этого года мне их приходило вдвое больше.
Но хоть зарплату платили без оговорок. Не совсем понятно, за что, но Мария, чувствуя за собой ответственность за свое, не слишком удачно сделанное решение, не смущалась его исправлять финансами и вольной жизнью для меня. За первые две недели ко мне заказать что-то прибыли двое знакомых директрисы, лишь десятого числа я сел за машинку и принялся кроить и обрисовывать. Вискозная ветровка и костюмные брюки — вот и весь улов. Странно, что хозяйка оказалась довольна, больше, наверное, моей скоростью работы — мне не терпелось поскорее ублажить заказчиков, может, тогда сарафанным радио получится собрать клиентуру. А то проку от самой Марии никакого — она как когда-то с подружками собрала вокруг себя рой дамочек, тем и жила, потом ее года два назад уговорили перейти из потребительской кооперации в обычную. Что и сделала и снова подталкиваемая другими. Я еще начал подумывать, а не сообразить ли мне самому вот такой вот кооперативчик, но тут время ожидания закончилось, наступила свадьба.
По закону нам полагался трехдневный отпуск по случаю столь важного события. Меня отпустили без особых возражений, а Олю попросили зайти на предприятие во вторник, что-то подписать и проверить, видимо, на новом месте без нее просто никак, раз согласилась, на раздумывая. А после стала готовиться уже к торжествам.
Удивительно, но талоны на мясо сработали самым неожиданным для всех образом. В магазинах действительно появилась и вырезка и окорока и шницели с фаршем, и азу, словом, много чего. Понятно, в каждой лавке свой сорт и вид мясной продукции, а не все сразу. Чай, не в пятидесятые живем. Но вот проблема — все это добро тотчас пропало на рынке. Так выяснилась простая, как пряник, схема уворовывания, которой лишились и местные чиновники и понаехавшие с Кавказа, продававшие коренным магазинское, но только втрое дороже и с возможностью поторговаться, которой мало, кто пользовался — кроме самих торговцев, понятно. И милиции, тщательно их защищавшей от нападок пенсионерок и народных заседателей, совавших нос не в свой вопрос. Выяснилось, что мясо изначально поставлялось на всех одно, вот только магазины перепродавали его сразу со склада торгашам, ну а те, делая кассу, делились с охранителями, дарителями и добровольными помощниками. И каждый имел свой кусок — и бумажек, и мясца. Теперь все вернулось на круги своя, вот только колхозники оказались недовольны — у них-то товар из-за низкого качества покупали исключительно, чтоб выбросить сразу, закопав от собак — ибо и им вред. А теперь выходило, зря старались.
В итоге, аккурат тринадцатого числа колхозники пришли на рынок имени себя, где оказалось хоть шаром покати в мясном ряду, только продавцы и их худеющие питомцы. Поорав вволю на тех, кого прежде сами же называли угнетателями, ворами и модным ныне словом «рэкетиры» — крестьяне потребовали вновь покупать их порченное пестицидами и нитратами мясо. Им объяснили, что такое рынок и рыночные отношения, зарождающиеся в строго социалистической стране, с чем они не согласились и намяли бока особо рьяно пояснявшим «черным» — для всякого жителя Черноземья все выходцы с Кавказа именовались именно так, не без доли неприязни, понятно, раз не пойми откуда вылезли, и всем тотчас завладели, а еще и своих понавезли. А уж когда вспомнили про жилье, отдаваемое прибывающим с Кавказа — получился небольшой погром. Хорошо еще вовремя остановленный милицией.
Итог оказался не в нашу с Олей пользу. На свадьбу пришлось истратить все талоны, но на рынке разжиться дополнительным куском не удалось. Все оно размазалось тонким слоем по магазинам. Торгашам пришлось искать новые способы добычи еды, а пока рынки пустовали. И нам пришлось заменить добротные вырезки и запеченую буженину на еще большее количество салатов и картошки, хоть с этим пока все оставалось в порядке. Да и с вином тоже, несмотря на антиалкогольную кампанию, у бутлегеров достали все необходимое. Заставили столы, заготовили побольше питья, чтоб не было заметно отсутствие яств, с тем и принялись ожидать срока.
А с утра пораньше, ибо договорились на полдень, вызвали такси, приоделись, прихорошились, переволновались, когда водитель со включенным счетчиком запоздал на полчаса, наматывая пару рублей. Загрузились и поехали. Потом, по прибытии, снова ждали, снова волновались, и еще больше нервировались видом пар разводящихся, стоявших хоть и в другую дверь, но в столь большом количестве, что очереди
